"Россия как она есть: тупик и выход"

14 марта Григорий Явлинский выступил в Институте философии РАН в рамках семинара «Россия как она есть: тупик и выход». Полный текст выступления ниже.

 

Когда ездишь по России и встречаешься с людьми, иногда попадаешь в такое положение, что люди тебе рассказывают про все свои проблемы, а тебе приходится к ним выходить и говорить: «Сейчас мы обсудим как  все это исправить».

Именно это я сейчас попробую сделать. У меня очень выгодное положение. Я должен сказать, что со всем, о чём рассказывал [руководитель Сектора философии культуры] Сергей Анатольевич [Никольский], я вообщем-то согласен , и готов обсуждать «как это исправить».

Но сначала, я хочу поблагодарить всех вас, Сергея Анатольевича, руководство института за внимание и за честь выступать в Институте философии России. Это очень непросто и очень лестно.

Когда я был студентом, это было начало 70-х годов, я оказался в Институте философии, который находился рядом с Пушкинским музеем, на Волхонке.  Я шёл по обычному обшарпанному, советскому коридору и увидел табличку на такой же простой двери: «Сектор познания». На меня это произвело такое неизгладимое впечатление, что эта дверь с табличкой до сих пор стоит у меня перед глазами. Я пытался представить, что происходит за этой дверью. Там сидят какие-то люди и ПОЗНАЮТ. А я даже не могу представить, что они познают, а уж тем более -как. Вот такое у меня осталось представление о том, что такое Институт философии. (смех в зале)

Я никак не оспариваю в целом  и не собираюсь спорить с деталями того, что было сказано Сергеем Анатольевичем.  С чем тут спорить?

Для начала хочу сказать, что для меня русская политика - это не противостояние Ельцину или Путину, или Горбачеву. Дело не в них. Это лишь персоны - более образованные, менее образованные - но представляющие огромные исторические промежутки. Политика это не прежде всего персоны, это соревнование со многими элементами жизни, культуры, традициями, о чем здесь было сказано, с многовековым укладом, с тем, что сложилось в России за многие века. Это ещё и  соревнование истории с текущим временем. А мы - страна с самыми протяженными и непредсказуемыми границами в мире. И мы в мире не одни. Вот поэтому нельзя опоздать. Вот поэтому политика в нашей стране это такая сложная вещь.

Тогда возникает вопрос: а может всё закончилось в 1917-м году? И всё, что было потом, – это был завершающий период самоуничтожения, и мы по сей день в нём находимся? Или можно всё-таки найти точки опоры?

30 лет я занимаюсь публичной политикой, и я всё время задаю себе вопрос: «Где я работаю – в реанимации или в хосписе?» Существуют ли точки опоры для того, чтобы двигаться дальше – это для меня самый главный вопрос. И всё большей точкой опоры для меня становится русская культура, особенно русская  литература XIX века, о которой говорил и Сергей Анатольевич, поэтому я, к слову, хочу сказать об этом именно здесь.

Русская литература XIX века, с моей точки зрения (нескромно будет сказать), – это величайшее мировое явление. В ней — русская философия.  Вот немецкая философия развивалась в других формах. А в России такая форма, но это погружение в самые коренные глубины человеческой мысли, мышления, более того – человеческого существования.

 

Нам ещё предстоит возвращение к истинному содержанию русской литературы XIX века после советского её пропагандистского  перетолкования и искажения. Я читал об этом и в ваших работах. Ведь я как советский школьник, читая, воспринимал «Войну и Мир» в свете советского времени. «Анну Каренину» и подавно. И закладывались совсем другие смыслы, как я теперь понимаю, часто не соответствовавшие намерениям авторов.  Большевики не смогли отказаться от этих произведений и решили перетолковать их на свой лад. Но если вернуться к тому, что было изначально заложено, то откроются совсем другие картины. Это же какой масштаб! Жаль, что нет времени, что человек не может заниматься всем одновременно.

В этой связи, вы задумывались когда-нибудь, почему в любом книжном магазине Европы или Соединённых Штатов можно найти русскую литературу, произведения многих русских писателей: Гоголя, Чехова, Достоевского, многих, кроме Пушкина. Это поразительно. Почему? Мой ответ будет совершенно дилетантским, но может быть вам он будет интересен. Я думаю, что Пушкин очень гармоничен. < См. об этом у Ольги Александровны Седаковой >. Они русских такими не представляют. Для них русский – это всегда с надрывом, когда всё вырывается изнутри. Как у  Достоевского. Как будто вынули всё изнутри, по полочкам разложили и назад затолкнули. Вот в чём дело!

Из всего этого я и вынес те точки опоры, которые необходимы в моей работе. Я попробую о них рассказать. Вот, например, любимая тема и главный вопрос – вопрос цикличности. Кстати, кто-то представляет себе эмблему «Яблока»? Эмблема «Яблока» показывает, как разрывается круг. Она представляет собой разрыв круга. Разрыв цикличности, если хотите. Где ещё про это расскажешь кроме Института философии?

Так можно ли разорвать цикличность? Вот несколько соображений по этому поводу. Одной из ключевых особенностей нашей жизни является дефицит или полное отсутствие самоуважения. Человек себя не уважает. Не только его не уважают, он сам себя не уважает и не защищает. Почему? Может быть много разных причин, но одна из них – отсутствие собственности. Даже если она есть, её всегда можно отобрать, лишив человека всего. А можно наоборот сделать так, чтобы она была. Я говорю только об одной стороне этой проблемы, которая мне ближе, как экономисту, и о которой я, быть может, знаю чуть больше, чем остальные.

Если у человека появится собственность на клочок земли (не на 6 соток, конечно), на дом, который он может оставить детям и внукам (а это вполне можно сделать в самой большой стране мира), то появится и самоуважение, и потребность защищать эту собственность.

Если делать это по-человечески, вы увидите – будет другой результат. И не нужно будет ссылаться на код, тем более на генетический код.

В 1990-е попытались решить эту задачу. Но сделали это через ваучеры и залоговые аукционы, добившись обратного результата. Соединили собственность с властью и с предпринимательством, чтобы, как им казалось, укрепить эту власть. Соединили воедино, заложив тем самым фундамент мафиозного государства. И теперь мы живём в государстве-мафии, в системе, где собственность соединена с властью, власть соединена с предпринимательством, где нет суда, нет закона, нет прокуратуры, где сама власть стала самым доходным бизнесом. С экономической точки зрения эта система может обеспечить благополучное будущее примерно 15% населения или даже меньше. А остальные ни при чём! Они просто ни при чём! Так устроена эта система.

В силу той работы, которой я занимаюсь, я много проехал по России (во время последней кампании – 40 000 км.) 25 лет участвуя во всех кампаниях, я много встречался с людьми. И ни разу я не столкнулся с какой-то дикостью, с агрессией. Если агрессия кем-то заказана, то может быть всякое, но это совсем другая история. В Красноярске, Владивостоке, Уфе, Казани, Екатеринбурге, в других городах люди приходят на встречи, разговаривают, задают вопросы. Я на них отвечаю. Кто-то со мной соглашается, кто-то не соглашается. Идёт нормальный разговор, нормальное общение. И нет никакой проблемы. Это не выглядит как-то совсем принципиально иначе, чем я себе представляю, или чем это происходит где-то ещё. Уровень образования может быть разный. Но все люди нормальные, добрые.

И есть одна ключевая проблема, которая возникает, когда эти люди сталкиваются с системой. Это проблема ухода. Есть такое важное понятие – понятие «ухода». В России человек не борется с властью, а уходит от неё. Он не хочет с ней связываться.

Впервые об этом со мной говорил Дмитрий Сергеевич Лихачев. Он рассказывал о том, как заселялась Россия с юга на север, и объяснял почему это происходило именно так. Он говорил: «Это удивительная вещь. Нигде в мире так не было.» А почему? А потому что люди убегали от власти, чтобы жить свободно.  Россия огромная, неограниченная, вот они и убегали, чтобы жить свободно. А власть их догоняла и создавала города, но не для того, чтобы они становились центрами, скажем, ремесел или еще чего-то. Это были ее форпосты, она хотела контролировать людей. Но люди дальше от нее убегали. Потому что у них была такая возможность, такое вынужденное географическое расселение. Такая была изначальная форма ухода.

А теперь форм ухода очень много. Алкоголизм – тоже форма ухода. И замыкание в себе – тоже форма ухода. И эмиграция – форма ухода. И внутренняя эмиграция – форма ухода. И виртуальный мир. «Я не буду иметь дело с этой властью. Я ничего от неё не хочу. Отстаньте от меня. Хотите, чтобы я проголосовал? Да, я пойду и за что хотите  проголосую. И отвалите от меня. Просто отвалите и не трогайте».

Именно поэтому люди не являются опорой российской  системы государственной власти. 1917-й год – империя рухнула, никому ничего не надо, царь ушёл, какая радость, все с красными бантами! 1991-й год – Советский Союз развалился, все довольны, ни один человек на улицу не выходит.

Люди эту систему воспринимают, чувствуют как чужую. Разрыв между людьми и государством колоссален. И люди не хотят защищать это государство. Они хотят, чтобы их не трогали. И это принципиальный вопрос. Я со своим коллегой Андреем Космыниным написал об этом книгу. Она называется «Историко-политические заметки». Там я постарался об этом рассказать.

После 2012-го года из России уехали 2 миллиона человек. Эти люди могли бы стать основой гражданского общества. Но они ищут себя где-то в другом месте. Уезжает в том числе избиратель «Яблока». А потом нас спрашивают: «Почему у вас стало меньше избирателей?»

И это не значит, что народ покорный или имперский и злобный. Нет. Наоборот, он легко расстался с самодержавием – и в 1917-м году, и в 1991-м.

 

Это значит, что можно в политическом смысле попробовать разорвать эту цикличность. Одна из точек этого разрыва, о которой я уже сказал, – это неприкосновенная частная собственность как основа экономики и жизни.

 

Другую я сформулирую так – это институционализация уважения. Это очень важно и нужно людям. Уважение к личности через хорошо известные институты и через создание новых. У нас нет справедливого, независимого и милосердного,  суда. В суд вообще никто не верит. Но без него нельзя жить. Нет настоящих, соблюдаемых законов. Все люди, независимо от образования, понимают, как Дума принимает законы. Путин написал, что надо принять – Дума приняла. Всё как и раньше, при советах. Нет разных взглядов, нет правых, нет левых, нет патриотов, нет либералов. Все голосуют по команде. Но это же не парламент, где должны быть представлены разные мнения!

 

Ещё одна ключевая вещь – это церковь. Большая беда. Все знают, что у нас и там происходит. Может быть с политологической точки зрения никто  всё это не анализирует. Но, думаю, что суть дела всем понятна.

 

Следующее. У нынешней власти вообще нет никакого представления о будущем. Они ничего не могут сказать: ни что они строят, ни что будет дальше. Ноль. Ничего. Если бы меня спросили: «Что нужно сделать в первую очередь?» А нужно сделать так, чтобы людям не страшно было жить. Это и есть свобода.

Идёт много дискуссий о том, что такое свобода. Сегодня свобода – это жизнь без страха. Когда ты не боишься полиции, ты не боишься ФСБ, ты не боишься, что у тебя отберут собственность и бизнес, ты не боишься, что если у тебя что-то не получится, твоя семья останется без куска хлеба. Ты не боишься, что ты не сможешь выучить ребёнка, что твои родители-старики останутся без лекарств. Ты не боишься, что твою семью выкинут из квартиры, если в твоей работе или бизнесе что-то пойдёт не так.

Жизнь без страха – это фундамент и источник творчества. Свобода плюс творчество – это и есть будущее. И такое будущее мы можем создать. Вот только жаль терять людей, которые могут строить это будущее.

 

Еще одно необходимое действо, направленное на разрыв этой дурной, бесконечной цикличности – это залечивание очень болезненных, очень серьёзных ран большевизма. Из-за чего развалился Советский Союз? Если отвечать очень коротко, буквально одним предложением (а это происходило на моих глазах), он развалился из-за накопления критического объема лжи. И как только появилась даже не свобода слова, а просто возможность говорить, не боясь, что тебя выгонят с работы, посадят в тюрьму, и даже из партии не исключат – система сразу начала рушиться. Люди просто стали говорить то, что думают. Всё ли было правдой – это другой вопрос. Но люди стали говорить то, что они думают. И система развалилась.

 

Вот и сейчас накапливается невероятный объем лжи.

Возникает вопрос – почему?

Потому что нынешняя политика — это тупик.

Потому что страна идет по пути, которого нет.

Не существует пути, вместо будущего какие-то фантазии и выдумки. Пути нет, а мы вроде как по нему идем. Значит, надо что-то придумывать. Вот отсюда начинается ложь. Как при большевиках... Большевики попытались построить военный коммунизм, не получилось, и началась ложь и террор.

 

Как я уже говорил (и в этом я абсолютно убежден, готов спорить и доказывать), нас окружают совершенно нормальные люди, сознание которых вполне соответствует тому этапу истории, в котором мы живем. И нет никакой проблемы с кодом или с менталитетом. Вы знаете, что означает фраза: «разве с этим народом можно что-то сделать?» Она означает бессилие и глупость людей, которые проводят реформы, но ничего не знают и не умеют. Она означает бессилие реформаторов, которые ищут виноватого.

Вот и всё. Ты делай реформы по-человечески, профессионально, умно! Вот так, по-человечески когда-нибудь пытались что-то сделать? Никто никогда ничего не пытался сделать ни по настоящему профессионально,  ни по человечески, чтобы было понятно.

Наоброт, совершенно очевидно, что всё делали корыстно, цинично, глупо, короче — не так. И все разговоры про генетический код и особенности менталитета – это поиск оправданий и умышленное выгораживание самих себя со стороны молодых и пожилых  «реформаторов», «эффективных менеджеров» и прочих. И дело здесь даже не в фамилиях. Не хочу их называть, фамилии вы прекрасно знаете. Внушается, навязывается сама конструкция неполноценности народа. А она, в свою очередь, лишает людей энергетики, стремления и уверенности.

Вот отсюда и уход, о котором я говорил. Вот поэтому люди отворачиваются и не хотят ни в чем участвовать.

Но кто же за них что-то сделает?

Если коротко ответить на вопрос, что было сделано в 1990-е годы? А это уже совсем по моему профилю. 

Было сделано всего 3 шага. 

Первый –1992 год:  гиперинфляция 2600%. Сейчас инфляция 4-5%, а тогда инфляция была 2600% в год. То есть конфискация. Произошла просто полная конфискация. Люди остались без сбережений. 

А потом нужно было  распределять собственность. Но как ее распределять, если после гиперинфляции не стало денег как института? Ну, нет ни у кого ни накоплений, ни сбережений, ни текущих доходов. Поэтому придумали аферу — залоговые аукционы, ваучеры. Это и было сращивание бизнеса и власти. Это была криминальная приватизация. Почти бесплатная раздача огромной собственности, такой как «Норильский никель», например, дружкам и приятелям за откаты. 

А потом нужен был человек, который будет эту систему охранять. Выбрали Путина. 

Вот и все 1990-е годы, вот и все реформы. Больше ничего не было.

Если придется делать то, о чём я и хочу сказать, надо ответить на вопрос – почему, для чего было сделано так? Чтобы дальше делать по-другому, чтобы больше не повторять ошибок. Почему так сделали? Потому что опирались на совершенно чужую концепцию того, как это надо делать, придуманную где-то совсем далеко. 

Но, мало того, поскольку я этим вопросом занимался профессионально, я вам скажу: эта концепция была философски, фундаментально обоснована, как инструмент борьбы с Советским Союзом, как противопоставление индивидуализма коллективизму. Отсюда возникла теория Джона Нэша об игре с нулевой суммой, о теории игр, о том, что каждый должен действовать только в личных интересах. Джон Нэш – нобелевский лауреат, который оказался психически нездоров. И эта линия была доведена до предела, она стала главенствующей в политике Рейгана, потом Тэтчер. И пришла к нам в виде «Вашингтонского консенсуса», но ни с какой точки зрения нам не подходила. Ни с какой.

У нас все надо было делать по-другому, иначе. Но помните, как у Жванецкого: «история России — борьба невежества с несправедливостью». Так вот, невежество не смогло с этим разобраться, тем более, что за всем этим стояли кредиты. Было сказано: «вот если будете делать, как мы вам говорим, тогда мы вам будем давать кредиты». Это и был такой вашингтонский консенсус.

И еще было крайне странное, очень неуважительное отношение к нашим людям. Существовало мнение, что наши люди не понимают, что такое частная собственность. Просто не понимают, что это такое, и не поймут никогда. Поэтому нужны какие-то ваучеры и какие-то залоговые аукционы. Это же всё отсюда. Это просто такое отношение ко всему. А когда увидели к чему это приводит, испугавшись результатов собственной деятельности, кинулись совсем в другую сторону, в самую разную архаику.

Но мы во всем этом совершенно не одиноки. И хотя мы «в области балета впереди планеты всей», мы даже не уникальны. Мы абсолютно в мировом и в общеевропейском тренде. У нас любят повторять, что мы всё время возвращаемся к крепостному праву, что у нас была модификация крепостного права в виде тоталитаризма, что и сейчас мы возвращаемся... Но в своей работе «Актуальность Холокоста», которую я считаю очень важной, Зигмунт Бауман объясняет, буквально по полочкам раскладывает, что Холокост может в принципе случиться сейчас в любой развитой европейской и суперевропейской стране, в любой момент, потому что социальная организация общества осталась прежней. Кстати, я никогда не думал, что в конце второго десятилетия ХХI века я буду читать монографии о государстве мафии - члене ЕС : «Мафиозное государство» современного автора про современную Венгрию (Балинт Мадьяр. «Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии».), Автор подробно, весьма профессионально, буквально снизу вверх описывает, как выстроено мафиозное государство. 

Посмотрите, что сейчас происходит в Европе: национализм, популизм, изоляционизм, мафиозность. Я могу привести примеры стран, где процветает весь букет этих явлений. Хотя все и так знают. 

Так почему мы одни во всем и сами перед собой виноваты? Это неправда. Вот это все говорит о том, что мы совсем не одиноки. Наше самодержавие плюс покорность, большевизм, нацистский режим и тот же Холокост – зеркальное отражение этого, только в другом проявлении...

Вот ещё одно важное замечание, на которое мне бы хотелось обратить ваше внимание. А вы задумывались, что будет представлять собой государство, когда мафиозная власть полностью овладеет всеми современными цифровыми технологиями? А это уже тотальное манипулирование буквально всем. Если власть не прозрачна и не подотчётна и имеет в руках рычаги, построенные на современных технологиях – это современное, добровольное рабство, которое трудно себе представить. Человек, который сам, добровольно покупает себе телефон или компьютер, становится частью этой системы, которая им легко манипулирует.

Уже появились первые признаки: обвинения во влиянии на выборы, Cambridge Analytica. Сам основатель интернета Тим Бернерс-Ли написал позавчера в своей статье, что интернет превращается в угрозу, что он перестает выполнять общественные функции. Соединение новых технологий с такими типами государства, о которых я говорю, в частности, как наше – это очень страшная перспектива.

 

Вот поэтому, чтобы двигаться дальше, необходимо разорвать эту цикличность, политически реализуя несколько вещей, которые я назвал точками разрыва. И сделать это нужно сейчас, потому что система подходит к  кризису. Она уже находится в кризисе. У этой системы много проблем, но есть две совершенно тупиковые проблемы. 

Первая – это то, что постсоветская эпоха закончилась. Вся постсоветская трансформация закончилась. Больше её нет. Она исчерпала энергетику, она исчерпала акторов, она исчерпала всё.

А новая эпоха не начинается, потому что никто не знает, какой она должна быть, какой должна быть Россия будущего. Ни у кого нет образа будущего. И это гораздо опаснее, чем то, что было в 1989-1990 году. Потому что тогда образ был простой – «Мы будем жить, как в Европе. Вот только сейчас так же всё сделаем». И я «500 дней» так писал. «Вот, мы сейчас сделаем так, и будет как там». А сейчас политический класс и политическая элита заняты совсем другими вещами и не хотят отвечать на вопрос – какую страну мы должны построить, какой должна быть Россия?

Чем же они заняты?

Они заняты вопросом транзита власти. Понятно, что вечных людей не бывает, что что-то должно происходить, и власть точно будет меняться. А как? Механизма смены власти нет, потому что нет выборов. Политических фигур нет, потому что политическое поле зачищено. Способов передачи власти тоже нет. Значит, это будет разборка между разными мафиозными группами, которые представляют из себя правоохранительные органы, сросшиеся с оргпреступностью. Потому что это сквозная и самая мощная в нашей стране структура. Ещё есть военные, чиновничество, олигархи. Вот они и будут делить власть между собой. И они её поделят. Эти разборки уже начались.

А мы, гуманитарная в самом широком смысле часть общества? Каков будет наш вклад в эту трансформацию? Получается, что мы, мои избиратели – а это  миллионы людей – ни в чем не участвуют, нас как будто бы нет? Власть опять поделят. Возможно, и Путин опять останется. А может, он найдет какого-нибудь заместителя или преемника. Не в этом дело. Система останется прежней, или будет ещё хуже. И эта система не для нас.

Кризис заключается в том, что никакого позитивного видения решения этой проблемы просто нет. И дело не в разговорах, что страна куда-то возвращается, и опять всё идёт по кругу. Нет. Страну просто с мясом вырывают из реальности, активно навязывая ей антиевропейство как вектор политики и риторики, что ведёт к ещё большей лжи и страху. И поэтому страна идёт по пути, которого просто не существует. 

В итоге мы имеем безальтернативность, неверие людей, уход и приучение к абсурду.

Кстати, вот один из свежих примеров абсурда. Ну, скажите, разве это не абсурдное решение – передать всю экспертизу в Следственный комитет, что было сделано на этой неделе? Следственный комитет теперь сам возбуждает уголовное дело, сам ведет следствие, сам проводит любую экспертизу. Ему осталось разобраться  с судом – он и сажать будет сам. Если государство коррумпировано, в нём необходимо создавать много центров принятия решений, а не соединять всё в один кулак.

Такие решения — это  приучение страны к абсурду. 

Чем фактически закончились выборы 2018 года? Выборы 2018 года закончились тем, что проиграли все. Не только я проиграл, не только мои избиратели проиграли, а проиграли все. Те, кто за Путина голосовал, тоже проиграли. Выиграли только те, кто паразитирует на этой системе. А все остальные люди проиграли, потому что выбрали тупик – конец эпохи с одной стороны и неспособность меняться с другой стороны. Это и есть тупик.

Обычно мне кричат из зала: «Что вы предлагаете?» В Институте философии не кричат, но, судя по вашим лицам, думают то же самое. Я отвечаю на этот вопрос.

Сейчас пришло время заниматься политикой, самое время начинать формировать большую политическую силу. Для этого мы сохраняли партию «Яблоко» вот уже 25 лет, из которых 16 лет вне Думы, чтобы сейчас нарастить её и создать большую массовую партию. Когда начнётся транзит власти, с миллионной партией будут считаться. А если её не будет, всё сделают без нас.

Это самое разумное, что можно сейчас предложить, поскольку я в принципе против кровопролития и насилия. Сам факт прихода в «Яблоко» десятков, сотен тысяч людей является мощным политическим сигналом, потому что всем известны основные пункты  нашей программы.

Как двигаться вперед в стране, в которой политика не институционализирована через политические партии? Никто в мире этого пока ещё не показал. Но и хождение с шариками по бульварам – неполитический протест 2011-2012 годов – кончается ничем.

Недавно прошёл митинг за свободу интернета. На него пришло много людей – 15 тысяч. Много узнаваемых лиц, уважаемых людей. И что? И ничего. Почему? Потому. Потому что это не политический протест. Потому что у него нет ни политических требований, ни программы, ни лидеров – ничего. До этого был митинг в защиту Telegram, как и митинги 2011-2012 годов - это ни о чем.

Поэтому нужна большая политическая сила. Её нужно формировать. Сила может быть у политиков, только если за их спиной стоят люди, и разговор ведётся от их имени.

А если говорить обо всём об этом в философском аспекте, то я хотел бы сказать о двух важных моментах.

Во-первых, я считаю себя обязанным бороться с широко распространённой точкой зрения, что политика – это грязное дело. Это расхожее мнение навязано умышленно. Потому что политика на самом деле – это солидарное творчество людей, солидарное творчество граждан по созиданию своего будущего и построению собственного государства. Это одна из самых сложных и самых высоких форм человеческого творчества. Это не я сказал. Это Ханна Арендт сказала. И я с этим совершенно согласен. Да, политика сегодня выглядит непривлекательно. Но политикой занимаются люди, и от нас зависит, какой ей быть.

Во всех людях есть хорошее и плохое. Вопрос заключается в том, какая в стране элита, куда она ведёт и какие чувства активирует – благородные или низменные.

В одной из самых образованных стран Европы победил нацистский режим. Без телевидения, которого ещё не было, только с помощью газет, уличной агитации и радио нацисты развернули огромный народ и превратили его в чудовище. Вот что такое активация низменных чувств. Вот как она работает.

Сейчас у нас наступает такой момент, когда система становится очень податливой, и мы очень многое можем сделать. Это моя работа, я с этим пришёл, но это произойдёт только в том случае, если удастся сформировать большую серьёзную политическую силу, которая будет вмешиваться в этот политический процесс, оказывать на него давление. Эта сила пока не сможет выиграть, но она сможет реально и существенно повлиять, реально и существенно отодвинуть страну от кровопролития, от предельных форм мафиозности, от войны.

Это такой момент, такой важный период, в котором мы живём.

И он будет длиться ближайшие несколько лет.

Надо принимать решение - участвовать в политике. Нельзя  опоздать.

Всё, спасибо большое.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Ответы на вопросы из зала